В дремучих индийских джунглях потерялся маленький мальчик. Другому, может, повезло бы меньше, но этот, видимо, родился под счастливой звездой: его приютила, приласкала и взрастила волчья семья. Конечно, не всё и не всегда гладко складывалось у человеческого детеныша, но в джунглях по-другому и не бывает! Зато, когда пришел срок, возмужавший человек вернулся к людям и зажил среди них припеваючи... Таким хэппи-эндом завершил свой рассказ английский писатель Редьярд Киплинг. Однако на то она и сказка, чтоб у нее был счастливый финал. А что в подобных случаях происходит в реальной жизни?
О том, что дикие животные иногда принимают в свои «семьи» маленьких детей, писали многие СМИ. Правда, эти истории усыновления, как правило, имели трагический конец. Например, известно, что несколько десятилетий назад в Туркмении по трагическому стечению обстоятельств маленький ребенок попал в волчью стаю. Когда через некоторое время его нашли и возвратили в общество людей, он так и не смог в нем адаптироваться. «Так и остался получеловеком-полуволком и после длительных страданий умер от тоски», — резюмировала местная газета.
Действительно, в большинстве случаев участь детей, вернувшихся в общество людей, печальна. Одни погибают, так и не сумев заново приспособиться к человеческим условиям, другие только обликом походят на homo sapiens, а всеми повадками — на своих четвероногих воспитателей. При этом, как отмечают ученые, выжившие среди зверей дети проходят через невероятную ломку психики, причем дважды. В первый раз это происходит, когда малыши теряют связь с людьми и человеческим образом жизни. Второй — когда их «вырывают» из звериного сообщества, лишая привычного, «дикого» существования. Как правило, второй этап оказывается для этих детей более болезненным.
На этот счет существует довольно оригинальная версия.
Согласно ей, все дело в том, что «дикие твари» дарят найденышам огромное количество любви — ничуть не меньше, чем собственным отпрыскам. Некоторые специалисты и вовсе склоняются к мысли, что сила материнской любви животных во много раз превышает человеческую, а тому вниманию и заботе, которыми звери окружают подрастающее поколение, homo sapiens еще поучиться нужно!
Согласитесь, если принять за правду такое предположение, оно будет не в нашу пользу. Уж не потому ли у этой версии такое множество противников? С пеной у рта они доказывают, что чудесные истории о воспитании животными человека — не что иное, как чистой воды надувательство, измышления журналистов, которых хлебом не корми, а дай только какой-нибудь жареный факт.
Однако против фактов, как говорится, не попрешь. Как можно сбросить со счетов вполне достоверные истории, случившиеся в разных уголках света? Разумеется, они здорово приукрашиваются, обрастают слухами и сплетнями. Но случаи «усыновления» и воспитания дикими животными человеческих детенышей — непреложный факт. Только не надо думать, что для каждого потерявшегося в лесу или брошенного малыша обязательно найдутся добрые лохматые и клыкастые воспитатели. Когда бы так! Увы, большинство таких детей становятся жертвами хищников.
Известна, например, печальная практика, распространенная среди самых отсталых и бедных слоев населения Индии: дабы избавиться от лишнего рта, ребенка (чаще всего это девочки или больные дети) оставляют в джунглях на съедение животным. Разумеется, родители идут на такой шаг не от хорошей жизни. Практически все дети погибают от голода, или же их убивают звери. Случаи же «усыновления» или «зверовоспитания» по пальцам можно пересчитать. Поэтому неудивительно, что любая такая история вызывает огромный интерес публики и ученых. И вот что любопытно: исследователи в последнее время все больше утверждаются во мнении, что дикие животные берут на себя «опеку» над человеческими детьми, руководствуясь исключительно душевным порывом. И вот пример.
Вторая мать.
Эта история произошла в Наурском районе Чечни.
...Отец Ибрагима Гайтебиева погиб за несколько дней до рождения сына. Между тем в семье уже было семеро детей. Естественно, у матери, и без того загруженной хозяйственными заботами, на крошечного отпрыска не оставалось ни сил, ни времени. Посему младенцу приходилось многие часы проводить в гордом одиночестве. Однажды мать забежала на минутку в комнату, чтобы взглянуть на сына, лежащего в люльке. И что же она увидела? Огромную змею, обвившуюся вокруг колыбели! Женщина закричала от ужаса и рухнула без чувств. На крик прибежали люди. Мать привели в чувство, и она рассказала соседям о змее. Ее успокаивали, как могли, убеждали, что ей все это почудилось. В конце концов она и сама поверила в это.
Но через четыре месяца мать увидела ее снова. Змея обвилась вокруг Ибрагима, поддерживая таким образом в вертикальном положении малыша, пытающегося делать первые шаги. Измученная усталостью и неослабевающей тоской по погибшему мужу женщина упала на колени и сквозь слезы взмолилась: «Оставь нас в покое. Нет с нами отца, чтобы защитить ребенка. Если с ним случится что-то худое, я не вынесу этого. Прошу тебя, уходи...». Змея, словно понимая человеческую речь, осторожно отпустила мальчика, помогая ему мягко сесть на пол, и уползла. С того дня — вот странное совпадение! — малыш стал ходить.
Но добровольная нянька не оставила свои визиты в семью. Более того, она появлялась каждый день, помогая своему подопечному делать первые шаги. Однако вползала в комнату только тогда, когда матери в ней не было, с ее же появлением покорно покидала дом. Теперь уже никто из знакомых не сомневался в реальности ее существования: «визитершу» неоднократно видели около ребенка и соседи, и родственники.
...Прошло еще некоторое время, и Ибрагим заговорил. Змея регулярно посещала его, вместе с ней он возился со своими игрушками. А однажды, когда мать вошла в комнату и змея тут же, как бы соблюдая договоренность, уползла, мальчик сердито сказал: «Македеш из-за тебя уходит». Откуда взялось это имя, так и осталось тайной. Случай этот настолько поразил соседей, что один из них не выдержал и отправил в Москву письмо с пространным описанием всех «добрых змеиных дел». Ученые не заставили себя долго ждать и при первой же возможности отправились в селение. К их немалому удивлению, на месте все подтвердилось. Удалось даже установить, что Македеш — самка в возрасте 21 года. Долгожительница.
По осени змея исчезла и больше никогда не появлялась. Местные жители заключили, что она умерла. Они же предположили, что Македеш, вероятно, предчувствовала свою скорую кончину и решила поделиться остатками любви с человеческим существом. Потому она и окружила маленького Ибрагима такой заботой...
Свиньи-воспитатели.
А вот еще один не менее интересный случай, имевший место быть в Китае, в провинции Ляонин. Там в одной богом забытой деревне девочка взращивалась... свиньями. К сожалению, этой малышке не слишком повезло с настоящими родителями. Ее отец и мать изо всех сил желали мальчика и ужасно невзлюбили появившуюся на свет девочку. Как только юная китаянка перестала нуждаться в материнском молоке и научилась самостоятельно передвигаться, ее и вовсе забросили. Девочка же как-то любопытства ради забралась в свинарник, да так и осталась там. С тех пор хрюши стали единственными живыми существами, с которыми она общалась.
Первым это заметил местный учитель ботаники, собиравший в горах вблизи села гербарий. В стаде лакомившихся желудями свиней он увидел ребенка. Девочка была ужасно грязная, бегала на четвереньках, хрюкала и визжала. Не долго думая, учитель сообщил о таком «безобразии» властям. Девочку передали психологам. Но — увы — вмешательство людей несколько запоздало. Лишь по прошествии десяти лет ребенка удалось реабилитировать в какой-то мере. С большим трудом девочка научилась ходить. Ортопедам пришлось основательно повозиться с ее ногами, которые отказывались разгибаться в коленях после нескольких лет хождения на четвереньках. С речью было еще труднее...
История солнечной собаки.
Как происходит «усыновление» детей дикими животными, понять очень сложно. За кадром остается и «воспитательный процесс». Некоторый свет на эту тайну может пролить изучение довольно многочисленных случаев «попечительства» домашних животных над человеческими особями. Кстати, особым рвением в этом вопросе отличаются маленькие пекинесы. Пример, подтверждающий наши слова, мы еще приведем, но для начала очень хочется сказать несколько слов об этой необыкновенной породе.
Пекинес, или дворцовая собачка из Пекина, может похвастаться самой древней родословной среди своих лохматых сородичей. В том немалая заслуга наших восточных соседей — китайцев. Более 2000 лет они без устали занимались выведением новой породы. По их мнению, собачка должна была иметь своеобразную гриву и величественный, царский облик. Другими словами, всем своим видом напоминать маленького льва, а мордочкой — обезьяну. Задача, однако, непростая. Ну так и кинуты были на ее исполнение лучшие умы Поднебесной. Что говорить! Сам властитель державы не гнушался принимать непосредственное участие в разведении пекинесов. Отложив важные государственные дела, он являлся в собачьи покои и наблюдал за тем, как там идут дела. И упаси бог, если подданные плохо справлялись со своими обязанностями. Не сносить им тогда головы! Посему евнухи стерегли животных как зеницу ока, рабыни щедро вскармливали собачек своим молоком, солдаты рьяно охраняли сад, где содержались «маленькие львы».
Зато игра стоила свеч. На свет появилась не просто новая порода, а несколько ее разновидностей. Одни — более крупные особи — это так называемые «львы». Другие — средние — «солнечные собаки». А самые маленькие — «ручные собачки». Причем последние «экземпляры» были такими крошечными, что дамы без особого труда носили их прежде в рукавах одежды. Как только собачки подрастали, они занимали свое место подле императора. В их обязанность входило день и ночь охранять его царское величество и следовать за ним буквально по пятам во время прогулок. В случае торжественного выхода две собачки бежали впереди императора, две другие несли край его мантии.
В 990 году, как сообщает хроника, император давал аудиенцию. По бокам трона сидели маленькие собачки и «комментировали» визиты либо лаем, либо помахиванием хвоста, либо целыми тирадами, на которые из всех собак способен только пекинес. Неудивительно, что пекинесы находились во дворце на особом положении — им должны были отдавать почести, как вельможе самого высокого ранга. Согласно историческим данным, император Линг Ти династии Хан присудил одному пекинесу «головной убор Чин Хзиен», что по значимости соответствует современной Нобелевской премии.
Ясное дело, европейцы, посещавшие Поднебесную, страстно желали приобрести хоть одну особь и ради этого готовы были вывалить кучу денег. Но китайцы были непреклонны. Однако не все. Со временем нашелся в их стане «предатель», позарившийся на злато и серебро. Короче говоря, во второй половине ХIХ века чудо-собака была тайно вывезена из Китая. Как свидетельствуют исторические хроники, в 1860 году ушлые англичане завезли пекинесов в Туманный Альбион, а оттуда «раритет» переместился на континент. Самое интересное, что до сих пор ученые бьются над разгадкой происхождения уникальной породы. Существует даже версия, что пекинес — результат древней «генной инженерии», тайные знания которой позволили китайским мудрецам-селекционерам «скрестить» льва и мартышку. А мистики утверждают, что всякий пекинес — живое воплощение сфинкса, потому обладает магическими способностями. Но как бы ни изощрялись в догадках кинологи всех рангов и призваний, тайна до сих пор не раскрыта.
Пожалуй, самая необычная способность пекинеса заключается в его умении «говорить». Он произносит длинные «речи», не имеющие ничего общего с лаем, воем, визгом или рычанием, модулирует голосом звуки, вызывая у окружающих неподдельный восторг. При всем при том это весьма членораздельное бормотание, в котором временами слышатся знакомые и вполне человеческие интонации. Поэтому, когда пекинес пускается в «разглагольствования», многие продвинутые хозяева иногда в шутку называют его лингвистические упражнения «древнекитайскими речами»...
Поговори со мною, песик, о чем-нибудь поговори.
Именно это уникальное качество сослужило однажды добрую службу. О том в своем письме рассказала Маргарита Конюхова из Уфы.
«...У нас растет четырехлетний малыш — веселый, бойкий, здоровенький. Единственное, что раньше вызывало у нас тревогу, — его категорическое нежелание говорить. Ребенок молчал до двух с половиной лет. Кто его только не обследовал! Куда мы его только не возили! Все врачи как один твердили, что малыш не глухой, не немой, однако упрямец дальше «бы» и «мы» никак не желал продвигаться. Мы с ним уж и так и эдак — все без толку. Тогда один доктор предположил, что у него аутизм. Кто знает, что это такое, поймет отчаяние, охватившее нас. Ведь если бы диагноз подтвердился, это навсегда бы вычеркнуло нашего ребенка из жизни среди нормальных людей... Но, слава богу, этой болезни у мальчика не оказалось...
А помог нам установить диагноз, а потом и разговорить мальчика... наш пекинес. Да-да, именно он! Впрочем, обо всем по порядку. Когда малыш родился, нам не пришлось запрещать Паку — так звали пса — входить в комнату ребенка: он почему-то сам избегал попадать туда. После первых шагов сына Пак стал наблюдать за ним издалека. И в один прекрасный день подошел к малышу, обмахиваясь хвостом-опахалом, что означало великую собачью симпатию к маленькому человечку. С тех пор они всегда были вместе. Пак сопровождал каждый шаг малыша, держась на расстоянии в 15—20 сантиметров, спал только рядом с его кроваткой, терпеливо сносил цепкие детские пальцы на своем теле, бежал к нам с тревожным бормотанием, если малыш падал.
Они часами играли вместе. Сын строил пирамиды из колец и кубиков, Пак подавал ему рассыпавшиеся детали. Мы были спокойны и без страха оставляли малыша под надзором пекинеса на длительное время. Однажды, когда сыну было два с половиной года, я, проходя мимо комнаты, где играли «дети», услышала странные звуки. Посмотрела в замочную скважину и остолбенела от изумления. Собака и ребенок беседовали! При этом Пак походил на терпеливого логопеда, который произносил какое-то слово и покорно ждал, пока подопечный повторит его за ним. А наш малыш весело смеялся и что-то лепетал в ответ...
Захлебываясь слезами радости, я вбежала в комнату и обняла сына. Целуя его, я повторяла: «Ты умеешь говорить! Скажи маме что-нибудь!». И мой Коляша внятно произнес: «Пак, мама, папа!». Пака, заметьте, он назвал первым... С того дня ребенок заговорил. У нас сложилось впечатление, что он долго и кропотливо копил в себе все слова, которые слышал, потому что однажды выдал нам целую тираду из доселе не произносимых им выражений. Надо сказать, что профессор, у которого наблюдался Коленька, раньше только качал головой и разводил руками. А узнав о его успехах, назвал ребенка «лентяем», а нас «молодцами» за то, что мы его «разговорили». Но нашей заслуги в этом нет. Если бы не Пак... неизвестно, чем бы все кончилось»
Чужих детей не бывает.
У моих знакомых живет сенбернар по кличке Капитан. Это большой, добродушный и очень самостоятельный пес. С ним не надо ходить на прогулку — он сам спускается с третьего этажа во двор и, нагулявшись вволю, возвращается домой, требовательно барабаня в дверь. Как-то после очередной прогулки он принес в зубах мокрого и дрожащего котенка. Где его подобрал, почему решил принести в дом — одному ему известно. При этом солидный Капитан вел себя как самая заботливая мамаша — облизывал малыша, приносил на подстилку, если тот уползал, и даже порыкивал на своих хозяев, когда те, с его точки зрения, «обижали» котенка. Мы думали — его увлечение пушистым созданием скоро пройдет. Ничуть не бывало! Капитан учил его кушать из миски, играл с ним, терпеливо перенося шалости избалованного приемыша.
Так и живет этот, ставший уже взрослым, кот в семье моих друзей. Назвали его Юнгой. Ведет он себя как некая помесь кота и собаки, потому что во всем старается подражать Капитану. Когда эта уморительная парочка выходит во двор, когда они бок о бок степенно прогуливаются по асфальтовым дорожкам, посмотреть на них сбегаются даже из соседних домов. Зрелище одновременно и забавное, и удивительное. Хозяева не могут нарадоваться на своих подопечных. Такая дружба — прямо не разлей вода! Но время от времени кто-нибудь из моих друзей задается справедливым вопросом: какой такой инстинкт заставляет взрослого пса охранять и воспитывать кошку? И еще: почему зачастую берет верх сострадание, когда вопрос стоит о спасении детенышей природного врага? Однако известны случаи, когда хищники воспитывали тех, к кому у них не должно быть никаких других интересов, кроме гастрономических.
Козлы собачьи.
Жизнь животных отличается редкой «человечностью»: есть в ней место и чувству долга, и состраданию... Примеров тому — великое множество. Один из них изложен в письме Габидовой Л. А. из деревни Уразметьево Пермской области.
«...Эта история случилась на Украине. У жительницы поселка Устиновка была коза, которая умерла, не вынеся тяжелых родов. После нее осталось трое козлят. В это же время в доме по соседству днями и ночами выла овчарка Альфа. Все ее жалели, так как недавно собака принесла щенков, но по трагической случайности все малыши погибли. Кто-то сметливый подсказал свести тоскующую мать-собаку и козлят-сирот. И вот счастливый финал: ко всеобщему удивлению, овчарка сразу же приняла неродных детенышей, демонстрируя всем чудеса материнской любви. Она облизывала их, кормила, играла с ними. Когда приемыши подросли, они стали относиться к ней, как к родной матери».
Куриный кот.
«Как-то я обнаружила в курятнике котенка. Серенький, пушистый, круглая мордочка — словом, красавец. Пыталась его поймать, но он не давался: шипит, шерсть дыбом, под насест убегает, прячется, в общем, не достать. Так и остался жить в курятнике. Куры же его почему-то не боялись, наоборот — видно было, что они «усыновили» малыша.
Вечером, когда я приходила с работы и шла закрывать сарай, без улыбки смотреть на насест не могла. Кот, наверное, все на свете перепутал и решил, что он тоже курица. Сидит с наседками рядом, клюет носом. А однажды гляжу — нет котенка! Я присмотрелась повнимательней и чуть от смеха не умерла: из-под крыла курицы торчит круглая усатая мордочка! А курица нежно придерживает своего «сыночка», чтоб с насеста во сне не свалился. Вот такая семейная идиллия.
В. С. Гвоздецкая, пос. Комсомолец, Красноярский край».
Мама Эйка.
Напоследок хочу поделиться с читателями одной трагической историей, которую мне поведала в своем письме женщина, по вполне понятным причинам не желающая, чтобы любопытствующая публика нарушила покой ее уже налаженной жизни. Она разрешила напечатать свой рассказ, не называя ни ее имени, ни места событий.
«Моя мать — собака. Это можно понять по-разному, но это истинно так. У меня никогда не было отца. И я не уверена, что женщина, родившая меня, знала, кто он. Впрочем, мне не довелось познакомиться ни со своим дедушкой, ни с бабушкой. И все это — на совести моей матери. Это была своеобразная женщина. Уже одно то, что я называла ее Марина, говорит о многом. Она сама так требовала — хотела, чтобы окружающие думали, будто мы сестры...
Так уж случилось, что своей мамой я считала и звала вырастившую меня собаку. Откуда она взялась, чья она была раньше — не знаю. Просто сколько помню себя, столько и ее. У нее и клички-то не было. Марина обычно обращалась к ней так: «Эй-ка, ты, поди сюда!». И на это «Эй-ка» собака откликалась. А я думала, что Эйка — это имя. Шесть лет она была рядом со мной. И вряд ли я была бы жива, если бы не она — моя четвероногая мама. Иногда мне кажется, что если бы мы жили с ней вдвоем в лесу, то я перестала бы быть человеком, а стала бы маленькой собачкой, не знала бы человеческого языка, бегала бы на четвереньках, охотилась на зверьков... Но рядом были люди — Маринины знакомые, такие же, как и она. Изредка они разговаривали со мной, бывало, даже кормили. Тогда я чувствовала, что я — человеческий ребенок. А как мне хотелось быть настоящим ребенком мамы Эйки — единственного живого существа, которое меня любило! Мне даже сны снились, в которых я была щеночком.
Мама Эйка кормила меня неизвестно где раздобытыми объедками. При этом следила, чтобы я не отравилась испорченной пищей. Я помню, как она, рыча на меня, вырвала из моих рук кусок несвежей колбасы, найденной в доме Марины. Сколько раз, дрожа от холода, я зарывалась в ее теплую шерсть, а мама, обхватив меня лапами, горячо дышала, согревая мое замерзшее тело. Когда я болела, она носила мне какую-то траву и заставляла ее жевать, придавливая мои плечи к подстилке своими лапами и заталкивая носом травинки в мои губы. Она ложилась на больные места головой или грудью, и боль уходила. А еще она разговаривала со мной. Нет, не лаяла, а именно «говорила». Это были звуки, похожие на бормотанье, в котором с разными интонациями повторялось «р-р-р»...
Мне казалось, что я понимаю ее. Иногда она утешала меня, рассказывая на своем языке, что люди не все плохие, что я еще буду счастливой, что все изменится, надо только верить в это... Потом случилось самое ужасное — мама Эйка умерла. Наверное, от старости. Она, видно, знала, что время ее сочтено, потому что в последние дни перед смертью не отходила от меня. В глазах ее стояли слезы, она лизала мне руки и лицо, бормотанье ее становилось все короче, переходя в тихое подвывание. В последний раз она облизала мое лицо и уползла, оглядываясь на меня и тихо поскуливая. Я чувствовала, что она прощается со мной.
Мертвой я Эйку не видела. Наверное, она сама так хотела, потому и уползла от меня. Но это было неправильно — я бы похоронила ее (мне ведь было уже почти девять лет). У меня осталась бы могила, к которой я могла бы прийти, поплакать и поговорить.
Марина умерла через месяц после мамы Эйки. Заснула пьяная и не проснулась. Ее, конечно, похоронили. Но мне у ее могилы сказать нечего.
Потом был детдом. Говорят, что жизнь в таких заведениях очень страшная, но мне в нем было хорошо. Там были разные люди, но даже самые добрые не смогли заменить мне маму Эйку.
Сейчас у меня семья. Я сама мать. Вспоминая свое детство, я отдаю детям всю любовь и заботу. Этому меня научила моя мама — собака с сердцем человека...»
