Скорость полета довольно велика — но не свистит в ушах моих ветер: силовая защита платформы с блок-панелями «вырезала» из пространства расходящийся кверху невидимый столб или луч, отсекающий притяжение платформы к Земле, - но не меня и не воздух, что внутри этого столба над нею; всё это, как я думаю, при полёте как бы раздвигает пространство, а сзади меня снова смыкает его, захлопывает. Именно в этом, наверное, причина невидимости аппарата «с седоком», а точнее «стояком», или частично искажённой видимости. Но защита от притяжения регулируемая, хотя и неполная: подашь вперёд голову, и уже ощущаются как бы завихрения от встречного ветра.

Путь мой был долгим — не менее сорока минут от Новосибирска. Устали руки, которые не оторвешь от регуляторов, устали ноги и туловище — приходится стоять чуть ли не по стойке «смирно» на этой маленькой платформочке, к вертикальной колонке которой я привязан... ремнем. А быстрее перемещаться я хоть и могу, но опасаюсь: моя «техника», изготовленная полукустарно, пока ещё слишком миниатюрна и непрочна.

Резко торможу, поворачиваю — Солнце светит уже в затылок, а наискосок внизу, на гигантской выпуклой стене ослепительно белого кучевого облака, должна быть моя тень; но тени нет, лишь многоцветная глория — радужное яркое кольцо, знакомое всем пилотам — скользнуло по облаку, опережая меня, вниз.

Советы тем, кто натолкнётся на это же явление и станет мастерить-испытывать «гравитоплан»: летать только в летние погожие дни; избегать работать в грозу, дождь; не забираться высоко и далеко; с пункта приземления не брать с собою ни былинки; все узлы делать максимально прочными; при испытаниях и работе избегать близости любых ЛЭП, посёлков (тем более городов), транспорта, скоплений людей — лучше всего для этого дальняя-предальняя глухая лесная поляна, подальше от человеческих жилищ, иначе в радиусе нескольких десятков метров может произойти — и часто происходит! — то, что назвали полтергейстом: «необъяснимые» перемещения бытовых предметов, отключение, или, наоборот, включение бытовой электротехники и электроники, даже возгорания. Объяснения этому я не имею, но похоже, что всё это — следствия сбоя хода времени, штука, в общем-то, чрезвычайно коварная и тонкая.

Ни одна деталь, частица, даже самая крохотная не должна быть брошена, обронена во время полёта или в месте приземления. Вспомним «Дальнегорский феномен» 29 января 1986 года, похоже, трагический для экспериментаторов, когда вырвало и разметало по огромной территории весь аппарат, а от гравитационных микроячеистых фильтров были обнаружены лишь жалкие обрывки «сеточек», не поддающиеся — так и должно быть! — толковому химическому анализу.

Поглядите на снимки. Такова эта в общем-то, нехитрая штука в рабочем и собранном виде. Гибкий тросик внутри рулевой ручки передаёт движение от левой рукоятки на гравитационные жалюзи. Сдвигая и раздвигая эти «надкрылья», совершаю подъём или приземление. Однажды при быстром спуске, в режиме свободного падения, левая рукоять... слетела, и быть бы мне «в лучшем мире», но я не только не разбился, а даже не почувствовал удара, лишь тьму: платформочка проделала в пашне — хорошо что не на дороге! — довольно глубокий колодец, сначала вертикальный, а затем забирающий в противосолнечную сторону. Из этого чудо-колодца я не без труда извлек и себя, и свой аппарат, конечно же, изрядно пострадавший; но больше всего хлопот доставил «колодец»: он не имел отвалов! Пришлось проявить немало изобретательности, чтобы его спешно замаскировать — видимый с дороги, он вызвал бы немало толков, а то и, чего доброго, навел бы на «виновника» каких-нибудь не в меру ретивых следопытов.

Так удалось ли кому нибудь повторить полеты Гребенникова? Да!

Информация из комментариев:

Итак: ЭПС самый загадочный эффект. При повторении с некоторой точностью конструкция работать отказалась. Первая удачная попытка была сделана в конце 2005 года. Слепили эту конструкцию за пару дней. Делали с огромным скептицизмом, и когда эта штуковина заработала, сами не поверили. Люди - это чертовски опасная штука для здоровья, я год страдаю от боли в суставах. Суставы щёлкают и начинают болеть даже при небольших нагрузках. Ходил к хирургам, делал снимки, все разводят руками.

Это первое, и думаю, самое главное. Второе: наш опытный образец развалился на части, потому что собрали его из хлама. Принцип, который почему-то больше не работает в следующем. Мы взяли за основу круглую старую деревянную крышку, от какой-то бочки, на неё закрепили, пустую рамку пчелиного улья с пустыми сотами. Рамку закрыли шести-миллиметровой фанерой. На фанеру поместили высоковольтный трансформатор, который намотали на скорую руку, подозревая, что всё равно это работать не будет. Высоковольтную обмотку подключили: к сетке один провод, второй к куску алюминиевой фольги, в которую были завёрнуты пчелиные соты.

Сетка крепилась так, чтобы она могла свободно менять своё положение в плоскости и спокойно приближаться к фанере. Генератор собран на одном транзисторе по схеме с самовозбуждением. К первичной низковольтной обмотке подключили коллектор транзистора, базу которого закрывало напряжение со второй низковольтной обмотки с обратным включением. В цепь вторичной обмотки включена ЛБ лампа и катушка Теслы с нагрузкой на высоковольтный трансформатор, закреплённый на фанере. Итак сверху вниз: круглая деревяшка; пустые соты, завёрнутые в фольгу; фанера с закрепленным на ней трансформатором, изоляторы из шариковых ручек, сетка. На круглой деревяшке закреплены два рычага, которые через капроновые верёвки регулируют положение сетки. Правый рычаг менял наклон сетки, левый менял положение вверх-вниз.

Теперь - как это работало. Всю эту конструкцию поместили на табуретку, с которой убрали верхнюю крышку. Первое: подали напряжение на сетку, начинаем менять положение сетки в плоскости. ЭПС запускается в каком-то положении сетки, угадать невозможно. Менять положение и наклон можно долго или не очень, всё зависит о того, что под платформой. Идеально, если это снег, ЭПС наступает очень быстро. Тут самое главное держаться, рывок вверх очень сильный, но потом идет потеря веса. ЭПС чуствуется до рывка, в глазах начинают плыть круги и сильно пульсирует в ушах. После рывка чувствуешь резкое облегчение и слабо-кислый привкус в полости рта. Зависаешь в воздухе на полторы-две минуты, за это время надо принять решение - или падать камнем, или снова двигать сеткой. Сразу после рывка напряжение надо снимать, и через тридцать секунд подавать снова, иначе нового рывка не будет.

Всё это напоминает прыжки кузнечика. С одним но - кузнечик отталкивается от земли, а тут не понятно от чего. И не знаешь, запустится ЭПС вновь за короткое время, или нет. Если под платформой нет снега, эффект становится слабее и высота подъёма меньше. На высоте десять метров реально становится страшно, и не из-за страха высоты, а по непонятным причинам, хотя перезапуск платформы идёт стабильней. Честно говоря, выше не пробовали. Усталость в теле наступает очень быстро - на шестом-седьмом толчке. Посадку делали рядом с большим сугробом, спрыгивая в снег. Когда спрыгиваешь с платформы, ощущается сильный удар. Но варианта два: или камнем вместе с платформой, или в сугроб. Что интересно, от платформы сложно оттолкнуться - в горизонтальной плоскости платформа скользит без усилия. Пока действует ЭПС, ветра на высоте не ощущается, как только ослабевает, начинает чувствоваться. Боль в суставах начинается через два три часа после полёта...

Не экспериментируйте с усилением природных полей! Это может навредить вашему здоровью!

Видео:

http://video.mail.ru/mail/yablochko55/1762/2855.html

"Ступа Бабы-Яги":

http://video.mail.ru/mail/yablochko55/1762/2856.html

Тихий степной вечер. Медно-красный диск солнца уже коснулся далекого мглистого горизонта. Домой выбираться поздно — задержался тут я со своими насекомьими делами и готовлюсь ко сну, благо, во фляжке осталась вода и есть противокомариная «Дэта», которая здесь очень нужна: на крутом берегу солоноватого озера великое множество этих надоедливых кусак. Дело происходит в степи, в Камышловской долине — остатке бывшего мощного притока Иртыша, превратившегося из-за распашки степей и вырубки лесов в глубокий и широкий лог с цепочкой вот таких солёных озёр.

Безветренно — не шелохнется даже травинка. Над вечерним озером мелькают утиные стайки, слышится посвист куликов. Высокий небосвод жемчужного цвета опрокинулся над затихающим степным миром. Как же хорошо здесь, на приволье!

Устраиваюсь у самого обрыва, на травянистой лужайке: расстилаю плащ, кладу рюкзак под голову; перед тем как лечь, собираю несколько сухих коровьих лепешек, складываю их рядом в кучку, зажигаю — и романтичный, незабываемый запах этого синего дымка медленно расстилается по засыпающей степи. Укладываюсь на своё нехитрое ложе, с наслаждением вытягиваю уставшие за день ноги, предвкушая ещё одну — а это выпадает мне нечасто — замечательную степную ночь.

Голубой дымок тихо уносит меня в Страну Сказок, и сон наступает быстро: я становлюсь то маленьким маленьким, с муравья, то огромным, как всё небо, и вот сейчас должен уснуть; но почему сегодня эти кажущиеся «вредоносные изменения» размеров моего тела какие-то необычные, уж очень сильные; вот к ним добавилось нечто новое: ощущение падения — будто из-под меня мгновенно убрали этот высокий берег, и я падаю в неведомую и страшную бездну!

Вдруг замелькали какие-то всполохи, и я открываю глаза, но всполохи не исчезают — пляшут по жемчужно серебристому вечернему небу, по озеру, по траве.

Появился резкий металлический привкус во рту — будто я приложил к языку контакты сильной батарейки. Зашумело в ушах; отчётливо слышны двойные удары собственного сердца. Какой уж тут сон!

Я сажусь и пытаюсь отогнать эти неприятные ощущения, но ничего не выходит, лишь всполохи в глазах из широких и нерезких превратились в узкие чёткие не то искры, не то цепочки, и мешают смотреть вокруг.

И тут я вспомнил: очень похожие ощущения я испытал несколько лет назад в Лесочке, а именно в Заколдованной Роще!

Пришлось встать и походить по берегу: везде ли здесь такое? Вот здесь, в метре от обрыва — явное воздействие «чего-то», отхожу в глубь степи на десяток метров — это «что-то» вполне явственно исчезает.

Становится страшновато: один, в безлюдной степи, у »Заколдованного Озера»... Собраться быстренько — и подальше отсюда. Но любопытство на этот раз берёт верх: что же это всё-таки такое? Может, это от запаха озёрной воды и тины? Спускаюсь вниз, под обрыв, сажусь у воды, на большой комок глины. Густой сладковатый запах сапропеля — перегнивших остатков водорослей — обволакивает меня словно в грязелечебнице. Сижу пять минут, десять — ничего неприятного нет, впору где-то здесь улечься спать, но тут, внизу, очень сыро.

Забираюсь на верх обрыва — прежняя история! Кружится голова, снова «гальванически» кислит во рту, и будто меняется мой вес — то легкий я невероятно, то, наоборот, тяжёлый; в глазах снова разноцветно замелькало...

Непонятно: было бы это действительно «гиблое место», какая-то нехорошая аномалия — не росла бы тут, наверху, вот эта густая трава, и не гнездились бы те самые крупные пчёлы, норками которых буквально испещрён крутой глинистый обрыв — а я ведь устраивался на ночлег как раз над их подземным «пчелоградом», в недрах которого, конечно, великое множество ходов, камер, личинок, куколок, живых и здоровых.

Так в тот раз я ничего не понял, и, не выспавшийся, с тяжёлой головой, ранним летним утром — ещё не взошло солнце — подался в сторону тракта, чтоб на попутке уехать в Исилькуль.

В то лето я побывал на Заколдованном Озере ещё четыре раза, в разное время дня и в разную погоду. К концу лета пчёлы мои разлетались тут в невероятном количестве, доставляя в норки откуда-то ярко-желтую цветочную пыльцу — одним словом, чувствовали себя прекрасно. Чего не скажешь обо мне: в метре от обрыва, над их гнёздами — явственный «комплекс» неприятнейших ощущений, метрах в пяти — без таковых...

И опять недоумение: ну почему же именно тут чувствуют себя прекрасно и растения, и эти пчелы, гнездящиеся здесь же в великом множестве, так, что обрыв испещрён их норками, как не в меру ноздреватый сыр, а местами — почти как губка?

Разгадка пришла много лет позднее, когда пчелоград в Камышловской долине погиб: пашня подступила к самому обрыву, который из-за этого обвалился, и теперь там не только ни норки, ни травинки, но и огромная гнуснейшая свалка. У меня осталась лишь горстка старых глиняных комков — обломков тех гнёзд — с многочисленными каморками ячейками. Ячейки были расположены бок о бок и напоминали маленькие наперстки, или, скорее, кувшинчики с плавно сужающимися горлышками; я уже знал, что пчелы эти относятся к виду Галикт четырёхпоясковый — по числу светлых колечек на продолговатом брюшке.

На моем рабочем столе, заставленном приборами, жилищами муравьев, кузнечиков, пузырьками с реактивами и всякой иной всячиной, находилась широкая посудина, наполненная этими ноздреватыми комками глины. Потребовалось что-то взять, и я пронес руку над этими дырчатыми обломками. И случилось чудо: над ними я неожиданно почувствовал тепло... Потрогал комочки рукой — холодные, над ними же — явное ощущение тепла; вдобавок появились в пальцах какие-то неведомые мне раньше толчки, подергивания, «тиканья».

А когда я пододвинул миску с гнёздами на край стола и склонил над нею лицо, ощутил то же самое, что на Озере: будто голова делается лёгкой и большой, тело проваливается куда-то вниз, в глазах — искроподобные вспышки, во рту — вкус батарейки, лёгкая тошнота...

Я положил сверху картонку — ощущения те же. Крышку от кастрюли — будто её и нет, и это «что-то» пронзает преграду насквозь.

Следовало немедленно изучить феномен. Но что я мог сделать дома без каких бы то ни было физических приборов? Исследовать гнёздышки помогали мне сотрудники многих институтов нашего ВАСХНИЛ городка. Но, увы, приборы не реагировали на них нисколько: ни точнейшие термометры, ни регистраторы ультразвука, ни электрометры, ни магнитометры. Провели точнейший химический анализ этой глины — ничего особенного. Молчал и радиометр...

Зато руки, обычные человеческие руки — и не только мои! — явственно ощущали над гнездовьями то тепло, то как бы холодный ветерок, то мурашки, то тики, то более густую, вроде киселя, среду; у одних рука «тяжелела», у других будто что-то подталкивало её вверх; у некоторых немели пальцы, сводило мышцы предплечья, кружилась голова, обильно выделялась слюна.