У Тольки взгляд цепкий! Он вам такое может отыскать в этом хламе! Еще в начале осени построил он здесь свои апартаменты – так он называет крепко сколоченный сарайчик. Хоть и выглядит "неказистым недоразумением", но не одну осеннюю бурю выдержал. Прочно стоит. А внутри!!! Чего только нет внутри… Шикарная чисто застеленная кровать (какие-то богачи оптом привезли всю мебель и шмотки).
Наверное, в новый коттедж переезжали, вот и выкинули всю старую обстановку, а заодно и белье да одежду.
В углу – мягкое кресло, посредине "комнаты" - кухонный стол, застеленный красной скатертью. У стены (не поверите) фрагменты "Шведской стенки", а в ней и книги, и посуда, и музыкальный центр. Даже телек есть (зачем?). Ну, центр – понятно: вокруг батареек видимо – невидимо. А на противоположной стене, где стоит кровать висит почти новый ковер.

  - У меня дома всё было точно так же. Только "буржуйки" не было, - поясняет Толик.
 
   Мы встретились в центре города неожиданно. И оба обрадовались этой встрече. Последний раз я видел Толика года три назад… Его семья переезжала в новую квартиру, а я оставался в старой коммуналке. Он плакал, уезжая. – Слишком многое нас с ним связывало, нечто большее, чем дружба… Впрочем, немногие удивлялись – разница в возрасте не так уж велика. Ему тогда было двенадцать, я – на четыре года старше.

   Толик меня сразу узнал и радостно замахал рукой сквозь толпу в автобусе. Я тоже. На следующей остановке мы вышли и я, обняв, нежно чмокнул его в щеку.
 
  - А ты подрос, Толька, - мы сидели в кафе и ждали, пока нам принесут заказ. Я рассматривал его одежду: модная курточка, приличные джинсы, на ногах – довольно крепкие кроссовки. Лицо его совсем не изменилось, как будто ему и сейчас не пятнадцать, а всё те же двенадцать нежных лет ангела. Вот только в глазах появилась льдинка грусти… Куда девалось прежнее радостное сияние?

  - Ну и как твои дела, как мама, Толь?
  - Я не знаю. Не знаю, как мама.
  - То есть, как – не знаешь?
  - А ты что, телек не смотришь? Помнишь катастрофу весной, на вокзале?
  - Как же! Помню, конечно. А она что, была в этом поезде?
  - Да нет, рядом – отца встречала… Вот и встретила. Его то опознали, а вот маму не нашли…
 
   …Я хорошо помню эту трагедию. – Подходил пассажирский поезд, а на соседнем пути взорвался состав. Целый состав с бензином. Ох, что там было! Страшно вспоминать…
 
  - Как же так, Толик? Мама погибла?

   Он поднял на меня глаза, и слезинка упала на скатерть. – И я погиб? Я же тоже там был. Она просто пропала и все!!!

  - Но ведь так не бывает! Всех же погибших опознали…
  - Всех опознали, а её просто НЕ НАШЛИ!

Минуты две мы молчали, потом официантка принесла заказ.

  - Толька, а с кем же ты теперь живешь-то?
  - А ни с кем. Я сам по себе. Пытались в инкубатор сдать, да имел я их всех, знаешь куда... Квартиру заняли какие то "крутые". В администрации говорят, что были бы родственники – другое дело, а пока, до совершеннолетия живи в интернате, а жилплощадь, говорят, за тобой будет числиться. Как восемнадцать исполниться – будешь иметь все права на свою квартиру… Толик вытащил из кармана пачку сигарет. – Будешь?
  - Да нет, у меня свои…
  - А я вот не курю, а ношу с собой. Так… На всякий случай… Ты-то как?
  - Да, а что я? Работа – дом – работа. Друзей нет. После тебя ни с кем так и не общался. У них свои взгляды, свои интересы…
  - А знаешь что!? – оживился Толик, - пошли ко мне домой. А?
  - Но ты же говорил…
  - Да нет! У меня свой дом! Просто о нем никто почти не знает. Пойдем?
 
   И вот мы здесь. У Толика "дома".

  - Я здесь с начала сентября живу. Сам построил! Как тебе?
  - Здорово! А местные бичи не трогают?
  - Да что ты?! У меня с ними нейтралитет! Даже в гости иногда на чай заходят. Будешь чай? Я сейчас заварю, лапша только скипит. А то там, в кафе я так и не поел толком…

   Пока Толик заваривал чай, я рассматривал книги. – Алгебра, Литература, Анатомия.

  - А ты что, на самообучении, Толь?
  - Почти. Иногда в школу хожу, когда что не ясно. А так – сам пытаюсь. Учиться-то  надо…
 
   Подумать только!? Другой пацан, на его месте давно бы уж "залетел" по какой-нибудь краже, или на наркоту "присел"… Увидев его в городе, я и не мог подумать, что он живет на обычной городской свалке…
Мы сидели за столом, и пили крепкий чай с вишневым вареньем.

  - Саша, тебе здесь как? Не холодно?
  - Да что ты, Толик! Натопил – впору хоть голышом ходи…
  - Это я для тебя. Оставайся со мной… Хоть на сегодня… А?
  - Вернемся в детство?
  - Ну да! Я так по тебе скучал! Все эти три года помнил о тебе, а вот найти не мог…
   
   Наутро нас разбудили моторы тракторов. Рев стоял невозможный. Толик стал меня успокаивать: "Да ты не бойся, Саш, это снова мусор привезли. Порычат, выгрузятся и уедут.
В дверь вдруг постучал какой то местный бич. – Толик! Сматывайся! Они с ментами… Сейчас наши сараи начнут крушить! Смотри, не попадись им. Вмиг загребут, как тогда…

  - Толик! Надо сваливать быстрее. Одевайся и "чухнем"!
  - "Чухнем…"А куда? – с каким то безразличием произнес Толик.
  - Как куда? Ты до сих пор не понял? Ко мне! У меня будем жить. Ты и я! Хватит тебе по помойкам ошиваться…

   Толик не спеша, оделся. Сел на кровати и отрицательно покачал головой.

  - Нее. Я не могу уйти. Да и ничего они мне не сделают. Не в первый раз… Ты – иди… А мне нельзя. Я ведь должен ждать! Я же обещал!.. Нет. Ты – иди, я буду здесь.
  - Почему нельзя? Кто тебя держит?
  - Меня никто не держит. Просто я обещал…
  - Что обещал? Кому?
  - Маме! Что буду ждать ее здесь. Пока она не придет за мной. Буду ждать хоть сколько! Хоть год, хоть два… Потому, что обещал…

   Я вышел из сарая. – Вокруг, по всей свалке - трактора, машины с мигалками, менты бегают туда – сюда… Чуть поодаль у белой "Волги" стояли несколько
  человек. Сразу видно – начальство… Я направился к ним.

  - Извините, - начал я, - но тот сарайчик (я показал рукой в направлении "апартаментов" Толика) нельзя сносить!!! Понимаете, там люди живут!!!
  - Жили, - усмехнулся мне в ответ капитан. За спиной у меня раздался скрип досок, скрежет металла и еще какие-то звуки… Вы слышали, как рушатся дома?

   Я оглянулся. По тому месту, где только что был сарайчик, кружился бульдозер. Он кружился, как бы стараясь вмять в землю роскошную и странную для этой свалки кровать, кухонный стол, учебники на полках стенки… И мальчишку.