Кровь - тема интересная и любимая эзотериками. А небезызвестная Луиза Хей (и многие авторы следом за ней) связывают напрямую кровь и радость жизни. Соответственно, болезни крови возникают у людей, испытывающих дефицит радости. Т.е. даже на подсознательном уровне человек расплачивается за безрадостное существование кровью.

Тут суть в том, что кровь - не просто жидкость. Это жидкость жизни. Конечно, она имеет и символическое значение, вполне очевидное. Но это символическое значение основано на вполне реальных вещах - без крови жизни нет. Потеря крови - потеря жизни. Всем доступное практическое знание. Наше современное знание о крови далеко не исчерпывающее, что же говорить о более ранних временах? Но вот то обстоятельство, что кровь является носителем жизни...

Физиологически:
При истечении крови - падает давление в сосудах, сердце перекачивает меньше крови, соответственно - меньше поступает кислорода в мозг и наступает клиническая смерть. Если вовремя не восполнить объём циркулирующей крови, то наступит смерть окончательная.

Другой пример:
Женщина в силу своей физиологии регулярно теряет кровь. Христиане не пускают её в это время в церковь, почему? Африканцы не позволяют женщине в "критические дни" готовить пищу, почему?

Как один из вариантов объяснения (на мой взгляд, наиболее вероятный как изначальная причина) - во время менструации у женщины меняется энергетика.
И также хочу напомнить, что менструальная кровь - это далеко не та же самая кровь, что находится в кровяном русле. У неё энергетика смерти - ведь она вымывает из организма погибшую яйцеклетку - зародыш жизни, и прочий "отработанный" материал. Я полагаю, что в этом случае больше подойдут слова "инфицированный", "зараженный", "больной".

Физиологически:
Вот как объясняет процесс менструации современная медицина. В яичниках растет фолликул, содержащий яйцеклетку. Когда созревание завершается, фолликул разрывается и яйцеклетка выходит в брюшную полость. На его месте появляется желтое тело, которое выделяет гормоны. Под их влиянием слизистая матки утолщается, кровеносные сосуды расширяются и наполняются кровью. Если яйцеклетка не оплодотворена, она погибает, переполненные сосуды рвутся и кровь отторгается. За один цикл кровопотеря составляет примерно 50 - 100 г.

В отношении менструальной крови... Она имела в прошлом большую значимость. Вот только некоторые примеры:

Даосы называли менструальную кровь "красным соком инь".

"Известны даже ритуалы, благодаря которым женщина (т.е. инь) могла перейти на уровень мужчины (т. е. ян) и тем самым улучшить свой статус. В основном такие ритуалы были связаны с различными «превращениями» менструальной крови, которая в этот момент считалась воплощенной энергией инь.

В одном из таких ритуалов, в частности, сын символически выпивал менструальную кровь матери и тем самым поднимал её на статус мужчины. Одновременно он сам усиливал свою энергетику через прием в себя этого «тайного» начала, т. е. инь. Не случайно императоры династий Мин и Цин специально приказывали собирать менструальные выделения молодых девушек — из них делались пилюли долголетия, которые также заметно повышали мужскую энергию".

Во времена матриархата менструальная кровь, называемая тогда кровью Луны, использовалась для ритуального нанесения меток на тело инициируемого, а также во время погребальных церемоний с целью обеспечить возвращение души умершего обратно в его же племя.

В наше время, благодаря индоевропейскому влиянию, вино принято рассматривать как символ крови бога. Но в гораздо более ранние времена вино считалось символом крови богини. Это подчеркивалось добавлением в праздничный напиток трех капель менструальной крови, что способствовало магическому единению жизни нынешней и жизни будущей. В те времена существовал и другой интересный обычай: тело погибшего вдали от родных мест охотника или воина покрывали ритуальной краской, также содержащей менструальную кровь. Помазание умершего лунной кровью гарантировало его возрождение. В своем следующем воплощении он мог вновь соединиться с людьми своего племени.

Парацельс пишет, что с помощью испарений крови можно вызвать любого духа, какого мы пожелаем увидеть; ибо из ее эманаций он построит себе видимую внешность, видимое тело – только это есть колдовство.

Иерофанты Ваала делали глубокие надрезы по всему своему телу и создавали с помощью собственной крови объективных и осязаемых призраков.

Последователи некой секты в Персии, из которых много можно найти вокруг русских поселений в Темирхан-Шура и в Дербенте, имеют свои религиозные мистерии, в которых они становятся в большой круг и крутятся в исступленном танце. Их храмы разрушены, и они совершают свой культ в больших временных строениях, надежно огражденных, и с земляным полом, густо покрытым песком. Все они одеты в длинные белые одежды, их головы обнажены и побриты. Вооруженные ножами, они скоро доходят до исступленной экзальтации и наносят раны себе и другим до тех пор, пока их одежды и песок на полу не напитаются кровью. Перед завершением этой «мистерии» у каждого танцующего появляется товарищ, который кружит вместе с ним. Иногда у этих танцоров-призраков бывают на головах волосы, чем они вполне отличаются от своих бессознательных творцов.

Так как мы дали торжественное обещание не раскрывать главных деталей этой ужасной церемонии (которую наблюдать нам было разрешено только один раз), – мы должны прекратить повествование о ней.

В древние времена Фессалийские колдуньи к крови черного агнца прибавляли иногда кровь новорожденного младенца и с помощью этого вызывали тени умерших. Жрецов обучали искусству вызывания духов умерших людей, а также стихий, но их приемы вызывания, конечно, были не такие, как у Фессалийских колдуний.

Среди якутов Сибири есть одно племя, обитающее в пределах Забайкалья близ реки Витим (Восточная Сибирь), которое практикует колдовство в таком виде, как оно применялось в дни Фессалийских колдуний. Их религиозные верования представляют любопытную смесь философии и суеверия. Они имеют главного или верховного бога Айы-Тойона, который не сотворил, они говорят, а только властвует над творением всех миров. Он пребывает в девятых небесах, и только начиная с седьмого неба другие меньшие боги – его слуги – способны проявляться перед своими творениями. В этом девятом небе, согласно откровению меньших божеств (мы полагаем – духов), имеются три солнца и три луны, а землю этой обители образуют четыре озера (четыре страны света) из «тонкого воздуха» (эфира) вместо воды.

В то время, как они не делают никаких жертвоприношений верховному божеству, ибо он не нуждается в них, – они стараются умилостивить как добрых, так и злых божеств, которых они соответственно называют «белыми» и «черными» богами. Они это делают потому, что ни один из этих двух классов богов не является добрым или злым вследствие личных заслуг или прегрешений. Так как все они подчинены Верховному Айы-Тойону, и каждый должен выполнять обязанность, отведенную ему извечно, они не несут ответственности ни за добро, ни за зло, творимые ими в этом мире.

Объяснение, даваемое якутами по поводу таких жертвоприношений, весьма любопытно. Они говорят, что жертвоприношения помогают обоим классам богов лучше выполнять свои обязанности, и таким образом угождать Верховному; и каждый смертный, кто помогает любому из них в выполнении его долга, этим также угождает Верховному, ибо он помог совершиться справедливости.

Так как назначение «черных» богов заключается в причинении болезней, вреда и всякого рода бед человечеству, каждое из которых является наказанием за определенное прегрешение, то якуты приносят им «кровавые» животные жертвы; тогда как «белым» они приносят чистые жертвы, состоящие обычно из одного животного, посвященного какому-либо особому богу, жертвуемого с большой церемонией, как ставшего священным. По их представлениям, души умерших становятся «тенями» и обречены скитаться по земле до тех пор, пока не совершится некая перемена к лучшему или худшему, на объяснение которой якуты не претендуют.

Светлые тени, т. е. тени добрых людей, становятся хранителями и защитниками тех, кого они любили на земле; «темные» тени (злых людей), наоборот, всегда стремятся причинить вред тем, кого они знали, подстрекая их к преступлениям, злодеяниям, а также по другому нанося вред смертным. Кроме этих, подобно древним халдеям, они насчитывают семь божественных шайтанов (демонов), или меньших богов.

Именно во время жертвоприношений крови, совершаемых ночью, якуты вызывают злобные или темные тени, чтобы осведомиться у них, что можно сделать, чтобы приостановить их злодеяния; следовательно, кровь необходима, ибо без ее испарении духи не смогут стать ясно видимыми и, по представлениям якутов, станут еще опаснее, так как начнут сосать её из людей, пользуясь их потением.

Что же касается благих светлых теней, то нет надобности их вызывать; кроме того, такое вызывание беспокоит их; они могут дать почувствовать свое присутствие, когда это необходимо, без всяких приготовлений и церемоний."

Для этого задам пока что три основных пункта:

1. Первобытные народы (религиозное мировоззрение которых базируется на анимизме).

Обряды этих народов (даже если там есть жертвоприношения), к жертвоприношениям, практикуемым в языческих культах, вряд ли имеют какое-то отношение. Поскольку первобытные народы с богами не общались. Во всяком случае, на том уровне, какой присутствует у язычников.

2. Языческие культы.

Практически все мифы (кроме раннего шумерского) имеют один яркий признак, их объединяющий. Это войны богов. В любом "цивилизованном" мифе мы встречаем как бы две божественные "фракции", оспаривающие между собой первенство. Кроме того, явно выражен и тот момент, что одна "фракция" (или один бог) относится к людям намного лучше другой. В конце концов, одна из фракций побеждает и требует каких-то жертвоприношений.

3. Обратить внимание на древность культа.

Именно в самых древних культах, на мой взгляд, следует искать следы богов и их взаимоотношений с людьми.
Также хочу отметить, что человеческие жертвоприношения - это очень позднее явление. Относительно всех "цивилизованных" культов, разумеется. Поэтому редко имеет отношение к богам (их требованиям). Это, в большинстве случаев, человеческое изобретение.
Например, если люди полагали, что для того, чтобы бог им помог, надо принести ему в жертву человека - всё это также может быть домыслами самих жертвователей, а не требованием свыше.

Ну, и в заключение - краткий список культов, где практиковались человеческие жертвы (помимо обеих Америк).

В Шумере - человеческих жертвоприношений не зафиксировано. Человек лишь одевал и кормил богов, не более того. Правда, были самопожертвования (массовые самоубийства знати на похоронах царя).

Древний Египет (IV тыс. до н. э. — до начала н.э.): четырёхдневное поминание жертвенного Осириса. Одного из жрецов умерщвляли, расчленяли труп и хоронили останки во всех частях страны для обеспечения хорошего урожая.

Древний Вавилон (III—II тыс. до н. э.): ежегодное ритуальное убийство царя. Убивали не настоящего правителя. На роль царя выбирался один из преступников, в течение пяти дней ему воздавались царские почести, а затем его убивали.

Древняя Индия (II—I тыс. до н. э.): в инструкции по проведению жертвоприношений «Яджурведе» — «Книге жертвенных изречений» объяснялось - что надо делать для той или иной цели. Например, чтобы обрести могущество, надо было поднести богам жертву из одиннадцати человек и одиннадцати коров. Чтобы разбогатеть, надо было отправить богам табун лошадей в сопровождении пастуха.

Древняя Греция (II—I тыс. до н. э.): во время мистерий Диониса в жертву приносили младенца, сваренную плоть которого съедали. Позже ребенка заменили козленком.

Древний Рим (VIII—II века до н. э.): «ритуал Адониса», хотя и был финикийского происхождения, пришел в Рим из Греции. Вначале жертвой был человек, изображающий Адониса. Позднее ритуал изменился, в день весеннего равноденствия срубалась сосна, а к ней привязывалась кукла, на третий день первосвященник вскрывал себе вены и входил в транс; также остальные жрецы, пребывая в трансе, наносили себе раны и оскопляли себя.

Наиболее вероятные жертвоприношения - это именно еда и одежда. Например, в Шумере и Вавилоне в религиозный обряд входило не только подношение богу еды, одежды и украшений (через жрецов), но и одевание, кормление, купание богов. В Индии это практикуется до сих пор. Там бога даже укладывают спать и устраивают свадьбы.

Также хочу отметить ещё одну закономерность.
Почти все кровавые жертвы (с убийством человека) в земледельческих древних культурах, включая Америку, получают распространение позже, когда место бога-цивилизатора-земледельца занимает его соперник. Но занимает не в силу того, что "сам пришёл", а в силу того, что его культ внедряют пришедшие в страну завоеватели.

Что касается ритуальных убийств, связанных с Осирисом и Адонисом, то тут имеет место "народное творчество", т.е. люди сами придумывают ритуал в подражание смерти почитаемого божества.

Информация к размышлению:

Как и другие народы Мезоамерики, мешики полагали, что нашему миру предшествовало несколько сменивших друг друга миров, и каждый из них погиб в катастрофе, в ходе которой человечество было истреблено: это были "четыре солнца", а наше - пятое. Каждое из "солнц" обозначено на монументах типа ацтекского календаря, или "Солнечного камня", одной датой - датой его конца, которая одновременно напоминает о том, какое именно бедствие положило ему конец: например, четвёртая эпоха, "солнце воды", датировано "науи атль" - "Четыре-Вода": она завершилась наводнением.

Считалось, что и наш мир постигнет та же участь; его судьба определена датой, которая отметила его с рождения, когда наше "солнце" пришло в движение, "науи оллин". Иероглиф "оллин" в виде Андреевского креста, который сопровождает маску солнечного бога в центре ацтекского календаря, имеет двойное значение: "движение" и "землетрясение".

Прародителями всех существ, включая богов, древние мексиканцы считали исконную чету - Ометекутли ("Господин Двойственности") и Омесиуатль ("Госпожа Двойственности").

Боги, потомки высшего Двуединства, в свою очередь, создали мир. Самым важным актом творения стало, разумеется, рождение солнца, оно родилось из жертвоприношения и крови. Говорят, что боги собрались во мраке в Теотиуакане, и один из них, малое прокажённое божество, покрытое язвами, пожертвовало собой. Этот бог бросился в огромный костёр, откуда появился вновь, превратившись в звезду. Но это новое солнце оставалось неподвижным: ему нужна была кровь, чтобы начать движение. Тогда другие боги принесли себя в жертву, и солнце, извлекая жизнь из их смерти, начало совершать свой путь по небу.

Так начинается космическая драма, в которую, вслед за богами, оказалось вовлечённым человечество. Чтобы солнце продолжало свой путь, чтобы мрак не спустился над миром навеки, нужно каждый день давать ему пищу – «драгоценную влагу» (чальчиуатль), то есть, человеческую кровь. Жертвоприношение – священный долг по отношению к солнцу и необходимость для блага самих людей. Без этого сама жизнь во Вселенной пресечётся.

Что же до человека, то его главная обязанность и состоит как раз в том, чтобы давать пищу солнцу. Уклониться от исполнения этого космического долга – значит предать богов, а тем самым – и остальных людей. Ибо благодаря крови принесённых в жертву, всё рождается и существует.
Великий бог-правитель Кетцалькоатль «никогда не соглашался (приносить человеческие жертвы), потому что сильно любил своих подданных – тольтеков, и приносил в жертву только змей, птиц и бабочек». Но Кетцалькоатлю пришлось бежать из Тулы, откуда он был изгнан колдовством Тескатлипоки, поэтому Мексика оказалась в руках богов, жаждущих жертв.

Самым распространённым обрядом было вырывание сердца. Каждый раз, когда жрец поднимал на вершине пирамиды сердце, катастрофа, грозящая миру, отодвигалась на более поздний срок.
Воинов, обречённых на такую смерть, наряжали в особые одежды и украшения; головы их увенчивали белыми пёрышками, символом первых проблесков зари.

Но это были не единственные формы жертвоприношения: женщинам, обречённым на смерть в честь богинь земли, отрубали головы, пока они танцевали, будто бы не зная о том, что их ждёт; детей, посвящённых богу дождя Тлалоку, топили; жертв богу огня бросали в костёр, одурманив йаутли; людей, олицевторявших бога Шипетотека, привязывали к подобию козел и пронзали стрелами, после чего с них сдирали кожу, и в неё облачались жрецы. При некоторых обстоятельствах имел место жертвенный каннибализм, верующий в кровавом причастии поглощал плоть самого бога.
Ни один другой аспект мексиканской цивилизации не шокирует нас так, как этот.

Нам, разумеется, трудно по-настоящему понять, что означала для ацтека XVI века человеческая жертва. Отметим также, что в каждой культуре есть своё особое понятие того, что жестоко, и того, что таковым не является. В эпоху расцвета Римской империи на аренах цирков проливалось для развлечения больше крови, чем ацтеки пролили перед своими идолами. Испанцы, столь искренне возмущённые жестокостью туземных жрецов, сами резали, жгли, увечили и пытали с невозмутимой добросовестностью.

Человеческие жертвоприношения у мексиканцев не вдохновлялись ни жестокостью, ни ненавистью. Это был их ответ (единственный ответ, который они могли себе представить) уязвимости мира, постоянно находившегося под угрозой. Чтобы спасти этот мир и человечество, нужна была кровь: приносимый в жертву – не враг, которого убивают, а гонец, которого отправляют к богам и который сам облечён богоравным достоинством. Все описания церемониалов, например, те, что продиктовали Саагуну его собеседники из ацтеков, создают впечатление, что между жертвами и жрецами не существовало ничего похожего ни на неприязнь, ни на жажду крови, но некое странное братство или, вернее (это следует из текстов), нечто вроде мистического родства. И такое впечатление возникает само собой.

«Когда человек завладевал пленником, он говорил: «Вот мой возлюбленный сын». И пленник отвечал: «Вот мой досточтимый отец» («Флорентийский кодекс»). Воин, захвативший пленника и присутствовавший при его смерти перед алтарём знал, что рано или поздно последует за ним в мир иной, умерев похожим образом. «Добро пожаловать, ты знаешь, каков исход войны: сегодня для тебя, завтра для меня», - сказал, если верить Тесосомоку, император одному пленному вождю. Что до самого пленника, прекрасно осведомлённого о том, что его ждёт, и с детства подготовленного к тому, чтобы принять такой конец, то он стоически склонялся перед судьбой. Более того: он отказывался от помилования, противоречащего его судьбе и божественной воле, если ему его предлагали.

Вождь мешиков Тлакауэпан, пленённый чальками в правление Мотекусомы I, так отличился своей доблестью, что захватившие его враги, предложили ему и другим ацтекам, попавшим к ним в руки, часть своей территории. Он не только сохранил бы себе жизнь, но и стал бы господином этой части города; ему даже предложили командование войсками Чалько. Вместо ответа Тлакауэпан покончил с собой, воскликнув, обращаясь к товарищам по плену: «Мешики, я ухожу и буду вас ждать!»

Не менее знаменита история одного вельможи из Тлашкалы, Тлауисоле, который был пленён мешиками: те настолько им восхищались, что вместо того, чтобы принести его в жертву, доверили ему командование войсками в войне с Мичоаканом. Но, вернувшись из похода, осыпанный почестями тлашкальтек не захотел больше скрываться от судьбы: он потребовал смерти на камне и добился её.

Таким же было отношение всех остальных, приносимых в жертву – юноши, который целый год жил, окружённый княжеской роскошью, чтобы в конечном итоге погибнуть перед изображением Тескатлипоки, или женщин, которые флегматично танцевали и пели, тогда как позади них жрецы в тёмных одеждах выжидали момент, чтобы срубить им головы, точно кукурузные початки.

Сформированная могучей многовековой традицией чувствительность индейцев не была похожа на чувствительность их современников-европейцев: бесстрастно взирая на кровавые сцены, разворачивающиеся в храмах, они ужасались, глядя на казни, которые принесли с собой испанцы из страны инквизиции (Кортес лично приказал сжечь живьём пред императорским дворцом сановника Куаупопоку и ещё четырёх вождей).

Всё вышеизложенное позволяет понять, в чём заключался смысл войны для древних мексиканцев – той вечной войны, которую город питал своей энергией. Наверное, можно расценивать историю Теночтитлана с 1325 по 1519 год, как историю империалистического государства, неустанно продолжающего экспансию. Но это не всё. По мере того, как власть мешиков простиралась на всё большую территорию, то возникала проблема с жертвами. Где взять необходимые жертвы? Где взять драгоценную кровь, без которой солнце и вся машина мироздания обречены на небытие? Приходилось поддерживать войну. Отсюда эти странные «войны цветов», которые приняли характер постоянного явления после ужасного голода, опустошившего Мексику в 1450 году.

По взаимному согласованию правители Мехико, Тескоко и Тлакопана и руководство Тлашкалы, Уэшоциноко и Чолулы решили за отсутствием собственных войн, устанавливать сражения, чтобы приносить пленных в жертву богам: считалось, что бедствия 1450 года были вызваны недовольством богов, недостаточно снабжаемых жертвами. Сражались в основном для того, чтобы захватить пленных и принести их в жертву: на поле боя старались убивать как можно меньше народу. Война была не только инструментом политики, но и, прежде всего ритуалом – «священной войной».

____________________
Источник: Ж. Сустель «Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания», стр. 129-136 (изд. «Молодая гвардия», Москва, 2007г.)

Из приведённой выше цитаты следует вывод, что жертвоприношения в Мексике носили характер подражания богам, которые когда-то принесли себя в жертву, и люди, таким образом, получили "руководство" к действию для спасения мира от катастрофы. Кроме того, смерть на жертвенном камне представлялась самой желательной в плане посмертного существования для любого человека и особенно - для воинов.